Соль земли

 

Феномен, так называемой, «южной готики» или «южного Ренессанса» (как это часто бывает с определением культурных направлений) появился задолго после знаменитых «Унесённых ветром», «Завтрака у Тиффани», «Шума и ярости» и т.д…

 

В первой половине XX века, едва успев оправиться от Гражданской войны (1861-65 гг.), Соединённые Штаты потрясла «Великая депрессия», Первая мировая, ряд социальных и культурных метаморфоз. Незначительные различия между Севером и Югом теперь стали настолько очевидны, что многим становилось не по себе даже делить общественный транспорт с бывшими рабами-афроамерикацами…

 

 

 

«В ее лица ты столкнулась со всей негритянской расой, которая не нуждается больше в твоей милостыне. Эта женщина — точно такой человек, как ты <…> старый мир ушел безвозвратно. Старые обычаи стали смешны, и благорасположение твое гроша ломаного не стоит». (Фланнери О’Коннор «На вершине все тропы сходятся»)

 

В среде плодородной южной почвы, на фоне заброшенных плантаций и обветшалых особняков рождался хрестоматийный «южный миф», согласно которому ностальгия – не форма грусти, а способ «уйти во тьму»…

 

 

 

У них…

 

Итак, XX век. В Европе – цветасто-помпезный модернизм. Россия перегоняет в сивуху плоды «Антоновских яблок» и топит буржуйки «Вишнёвым садом». А в США…

 

США, незаметно от мира разрывается между тремя основными творческими школами: Севером, Западом и Югом.

 

Литература американского Севера впитывает в себя лучшие черты рационально-технократической модели, борьбы за место под Фордом. Понятие «нищий» семантически равносильно определению «покинутый Богом». Быть успешным, зарабатывать и преумножать нажитое – единственный способ выживания. Об этом и весь Теодор Драйзер, Фицджеральд, Айн Рэнд (впоследствии и Кинг с его «это произошло в штате Мэн»).

 

Западная литература Америки, в основном, работает с драматургией. Изредка, правда, касается темы Калифорнийской золотой лихорадки, но успешно продвигает кинематограф, за счёт чего происходит становление Голливуда.

А вот на Юге дела обстоят менее позитивно. Главными мотивами творчества южных авторов становятся: невозможность вернуть прежний уклад жизни; трудности выживания в новой политике; воспоминания о прежних временах, когда «и хлопок был в цене, и янки не захватили Нэшвилл». В целом, легко прослеживается своеобразная архаика и возвеличивание Юга. Традиции, семейный уклад, былая слава, пожалуй, единственно, что аграрии от литературы могут противопоставить действительности. А стоит только представить, что в этих условиях происходило с поколением новых американцев, воспитанных в духе старых принципов…

 

«Ты единственный из известных мне молодых людей, который игнорирует тот факт, что будущее становится настоящим, настоящее прошлым, а прошлое обращается в вечное сожаление, если ты его не планировал!» (Теннесси Уильямс «Стеклянный зверинец»)

 

 

 

… и у нас.

 

Кстати сказать, подобная тенденция невозможности возвращения и ореол старины присущ и отечественной литературе. В России можно наблюдать два таких периода: в начале XX- го - «почвенничество» в романах Толстого, Достоевского, Чехова. И противоборство «сельской прозы» с «городской», вспомнить хотя бы рассказы Шукшина, распутинскую «Прощание с Матёрой» и «Матрёнин двор» освободившегося на тот момент Солженицына.

 

Гораздо интереснее наблюдать за процессом формирования этих течений, ведь тут мы имеем дело с двойственностью социально-психологического мироощущения человека.

 

 

Вероятнее всего, истоки стоит искать в романтизме. Герой становится изгоем, «лишний» (оттого, что лучший), пытается выдумать мир настолько полярный с миром настоящим, что Печорин ищет свою «Атлантиду» в горах Кавказа, («Душою мы друг другу чужды, / Да вряд ли есть родство души…»);

 

Герои лирики Тютчева погружается в мир в «зелёные пределы», когда Жуковский создаёт уникальную в своём роде стихотворную аналогию моря.

 

Далее, приходят серые будни реализма, после которых человеку всё ещё необходимы 3С: страсть, странствия и сказка. Мы, долгое время привыкшие жить «На дне», в буквальном смысле пробегаемся волнами по выдуманному Зурбагану, или пытаемся античностью оправдать современность.

 

Вполне вероятно, что гибель постмодернизма – даёт множество поводов для социального эскапизма личности. Ведь, жить мечтателем в «книге бетонных джунглей» – куда интереснее!

 

Но вернёмся к нашим южанам…

 

 

 

Азбука детских страхов

 

Наиболее полно рассказать об американском Юге вполне возможно по следам 3 авторов.

 

Первый (в силу личной симпатии к писателю) – Карсон МакКаллерс.

Южанка по происхождению, и вундеркинд по рождению. Важным символом её прозы стало тонко-чувственное описание подростков. Такие знаменитые романы как «Сердце – одинокий охотник» и «Участница свадьбы» сформировали феномен «романа-воспитания» гораздо раньше Сэлинджера.

 

 

Герои МакКаллерс сталкиваются с ранней жестокостью, принимают одиночество как неизбежный факт всей жизни, часто маскируются под злобных отщепенецев; а на самом деле – находятся в вечных поисках родной души в тотально-бездушном Юге.

 

Особенно наглядно это можно отследить в малой прозе, рассказах «Простофиля» или «Вундеркинд».

 

«Воспоминания детства – это пространства мрака, окружающие пятна света. Воспоминания детства – как горящие в ночи свечи, выхватывают из темноты лишь немногое». (Карсон МакКаллерс «Сиротский приют»)

 

 

 

Прочь с бренных небес!

 

Безусловно, важным автором «южной готики» является Фланнери О’Коннор. Мастер рассказа, писатель, во-многом, трагический по своей биографии, она максимально точно зафиксировала божественные мотивы души. Будучи убеждённой католичкой, Фланнери находила библейские мотивы в поступках своих современников. Так, роман «Царство Небесное силою берётся» изображает мальчишку, которого дальний родственник растит как будущего Миссию. Однако, как известно, «нет пророка в своём отечестве» и желая донести до людей слово Божие, герой возвращается на пепелище родного дома. Непонятый и непринятый.

 

«Тебе кажется, что Господь расставил для тебя ловушку. Так вот: нет никакой ловушки. Есть только те ловушки, которые ты сам для себя расставил. Ты Господа не интересуешь, он знать о тебе не знает. В этом мире у тебя никого нет, кроме себя самого, и только самому себе ты можешь задавать вопросы, судить или благодарить - только самого себя».

 

Странно…

 

Сейчас, в момент написания материала, прихожу к выводу, что всё-таки вот он – главный мотив южной прозы: вечное возвращение в покинутый дом. Ведь, кажется порой, стоит только решиться навсегда уйти – и вот уже на горизонте отражается: Притягательное, Неизведанное, Пугающее, нечто Совершенно Новое! Некоторым этот мираж бросает вызов, а после погребает в песках, другим же – даёт шанс переосмыслить своё прошлое…

(Особенно интересен в этом смысле роман Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел»).

 

 

 

Свой собственный штат

 

К публикациям его книг часто добавлялась карта мистического штата, и подпись: «Йокнапатофа, личная собственность У. Фолкнера».

Ну и было бы кощунством не сказать пары слов об отце «южной готики», американском классике и лауреате Нобелевской премии 1949 г. – Уильяме Фолкнере.

 

Его перу принадлежит знаменитый роман «Шум и ярость», который некогда возводили в один ряд с джойсовским «Улиссом» и «На маяк» Вирджинии Вулф. Ничего нового этот роман, увы, не открывает, все литературные приёмы к тому времени уже были использованы ранними модернистами… А вот открытие своего выдуманного штата – до Фолкнера никто не проделывал.

 

Действие большинства его романов проходят в выдуманном округе «Йокнапатофа» (с индейского: «река, текущая по долине»). На этой маленькой территории долгое время живут именитые семьи Сарторисов, Сноупсов (главные герои многих произведений), там же происходит множество событий: от мистических - до банально-бытовых.

 

Чтобы иметь полной, я бы сказал даже, исчерпывающее представление о духе южных штатов, безусловно, нужно прочесть хотя бы «Когда я умирала» или «Медведь» (цикл рассказов), где автор с целой гаммой стилистических и композиционных приёмов, мастерски окрашивает Юг в увиденные им тона.

 

«У нас на Юге стыдятся быть девственником. Подростки. И взрослые. Лгут почем зря. А оттого, сказал отец, что для женщин оно меньше значит. Девственность ведь выдумка мужская, а не женская. Это как смерть, говорит, – перемена, ощутимая лишь для других. А я ему: но неужели же это ничего не значит? А он в ответ: и это, и все прочее. Тем-то и печален мир». (Уильям Фолкнер «Шум и ярость»)

 

 

Литература американского Юга, к счастью, не ограничивается этой тройкой превосходных писателей. К числу знаменитых «авторов-южан» относится и: Маргарет Митчелл, Роберт Пенн Уоррен, Юдора Уэлти, драматург Теннесси Уильямс, Трумен Капоте и многие другие.

 

Веяние времени, общие тенденции в литературу и жизни - в большей степени повлияли на становление школы «американского Юга», чем того следовало ожидать. Продолжительное время этот культурный пласт был незаслуженно забыт, однако сейчас доступность к книгам превышает доступность к описываемому в них времени. Что только увеличивает её литературную ценность.