Уолденский аскет 

 «Я ушел в лес потому, что хотел жить разумно, иметь дело лишь с важнейшими фактами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил…», — писал Генри Дэвид Торо в своём знаменитом произведении «Уолден или жизнь в лесу».  Собственно, именно эта книга уже долгое время является своеобразной Библией для многих современных даун-шифтеров… Ещё бы, прожить почти 3 года в лесной хижине, которую сам же и построил; слушать соловьиные арии по утрам, а вечерами — удить рыбу на берегу, в компании стрекоз и бродячих лис. Классическая романтика, во всех смыслах…

Генри Торо первым в литературе выдвинул доктрину строжайшего минимализма как фактора писательской среды. Чем меньше автор зависит от условий быта и общественных устоев, тем легче ему приступить к творчеству. Заметим, что уединение здесь — одно из негласных условий.

Однако, Торо принимал свой добровольный уход в лес — как социальный эксперимент : «…не хотел я и самоотречения, если в нем не будет крайней необходимости. Я хотел погрузиться в самую суть жизни, хотел жить со спартанской простотой, изгнав из жизни все, что не является настоящей жизнью…». Подобное мировоззрение отличались многие англоязычные романтики XIX века. Природа, по их мнению, и была тем самым «писательским кабинетом», где можно вести непрерывный диалог с самим собой…

Прустовский размер

Уж кто-кто, а французский модернист Марсель Пруст ценил тишину и спокойствие на вес золота. Шумные компании и затяжные беседы так порой изнашивали писателя, что ни одна строка ещё долго не могла прийти на ум. Выход нашелся сразу. Не теряя времени, Пруст ограничил круг друзей, ввёл строгий распорядок дня, и по многу часов проводил в своей комнате, обшитой толстым слоем дуба, дабы ни один шорох не потревожил его…  Вдохновение же он искал в прогулках по ночным улицам, обдумывая сюжет нового романа.  Последние 12 лет жизни он провёл в одиночестве, успев за это время написать знаменитый цикл «В поисках утраченного времени». 

Читатели часто обвиняют Пруста в  громоздкости, избыточный стиля. Кто знает, возможно, именно таким образом сказывалось продолжительное уединение автора, и неприязнь чужой критики…

Затворник во ржи

В 1951 году в Америке выходит, пожалуй, один из главных романов века — «Над пропастью во ржи» / «The Catcher in the Rye». Популярность автора — Джерома Дэвида Сэлинджера — с тех пор росла пропорционально популярности его книги. Произведение нарекли «культовым», а самого Сэлинджера без малого «гениальным американским писателем».

Однако известность стала в тягость автору, и все последующие годы он прожил с семьей в маленького городке Корнише. Попытки прессы «достучаться» до писателя словно бились о глухую стену. Сэлинджер более не желал иметь дел с обществом. Почему? Как всегда — загадка… Хотя, возможно, ответ найдется в его неизданных произведениях, которые с года на год ждут своей публикации.   

В вопросах литературы крайне важен филологический взгляд на поставленную тему. Своим мнением относительно феномен писателя-затворника с нами поделилась Татьяна Семьян — профессор, преподаватель кафедры русского языка и литературы ЮУрГУ: «Я думаю, что уединенная жизнь даёт возможность уйти от суеты мира, сосредоточиться на ... многом: на своем внутреннем мире, на осмыслении мира вокруг и так далее. Может быть, в тишине к писателям быстрее приходит муза. А может быть, избавившись от шума окружающего, писатели получают возможность не зависеть от чьего бы то ни было мнения и творить, согласуясь только со своими критериями, и таким образом, выражают свою индивидуальность наиболее ярко, что является большой ценностью искусства».

Забег в одиночку

Каждая новая книга японского писателя Харуки Мураками — очередной «бестселлер». Издателям порой приходится переиздавать первоначальные тиражи, а самого Мураками уже который год номинируют на «нобелевку».

Как ни раз признавался автор, взявшись за новое произведения, писатель неизбежно вынужден жертвовать некоторой частью своей жизни. В одном из своих автобиографических книг, он так обосновывает тенденцию писательского одиночества: «Душевная боль — вот та цена, которую мы платим за свою независимость. Какая-то часть меня невольно жаждет одиночества. Да и вообще, для людей моей профессии одиночество — это неизбежность. Словно обоюдоострый меч, одиночество защищает вас, но в то же время незаметно ранит изнутри».

В конечном счёте, практика продолжительного одиночества способна закалить характер человека не хуже всех, так называемых, «уроков жизни». Вот и Мураками уже много лет живёт в ладу со своим одиночеством; редко выходит в свет, пробегает отмерянный марафон, «не переходя на шаг».

Увы, нам никогда не понять всех глубин писательской души… А нужно ли? Ведь, в конечном счёте, творчество не нуждается в оправдании творца.